Долгая дорога в Лаврентия состояла из нескольких этапов-перегонов. Первый этап - Анадырь-Эгвекинот, около 300 километров. Это был самый простой и лёгкий участок маршрута. Из Анадыря на Залив, так в быту именовали Эгвекинот, регулярно, но не часто, ходили вездеходы и грузовая техника. Возили стройматериалы и продукты. Зимник - одно название, не дорога - направление. Если пурги долго не было, трасса была почти сносной, но после пурги, первым пробивать дорогу дело муторное. Но не настолько муторное, как тащиться на машине за вездеходом. Особенно, когда дорога только и делай, что «поливай». Но, во-первых, шли в связке, а во-вторых, дорогу Костя не знал. Поэтому ползли. Через час, преодолев лиман и отрезок грунтовой дороги вышли на зимник. Здесь уже не разгонишься при всём желании.
Привыкать к машине, разъезжая по Анадырю, Костя не стал. Водительских прав на управление грузовиком у него не было. Немного поездил возле гаража, на этом знакомство с техникой и ограничилось.
Настоящее знакомство с «Уралом» состоялось уже в пути. Машина, она что женщина. Чужая, при первом знакомстве: присматриваешься, прислушиваешься, узнаешь её капризы. Первое знакомство длится не долго. Осмелев, начинается второй этап – залихватский: ездишь её в хвост и в гриву, узнавая предел прочности. Вот на этом «залихватском этапе знакомства» Костя первый раз и засел. Рыхлый зимник километров через 20 стал почти автобаном. Костя решил обогнать вездеход. Но предательски ровная снежная тундра, почти каменная под зимником, за бровкой зимника оказалась мягкой и глубокой. Врюхался. Вездеходчик пробубнил что-то нехорошее, насчёт обгона, но что конкретно Костя не разобрал. Итак было понятно, что он лох последний. «Урал» выдернули, потом вездеходчик подошёл к Пехотину и уже вполне внятно сказал:
- Ещё раз так сделаешь, выдёргивать не буду.
- Не дурак, понял, - шутливо-извиняющимся тоном сказал Пехотин.
Дальше ехали без происшествий. В два ночи вездеход остановился.
- Будем ночевать, - сказал вездеходчик, - выезд в шесть утра. Если всё нормально, завтра ближе к ночи будем в Эгвекиноте.
Хочешь рассмешить дорожного бога, расскажи ему сказку о времени. Только вслух расскажи. Эту истину Костя понял на следующий день. Окончательно понял позже, но страхи и суеверия чукотских водителей уже начал «мотать на ус» и коллекционировать, как студент-этнограф.
Утро редко, когда бывает добрым, а чукотское февральское утро посреди Канчаланской низменности добрым не могло быть по определению. Холодрыга, дубак, стужа лютая – это не про такие утра. Эти утра «тёплые», мартовские. Февральские утра – зусман. Слово неприятное, непонятное, немецкое. Вышел из машины или балка в такое утро и выхватил зусман. Зусман не настигает и не одолевает, его именно выхватывают, как будто это личное желание. Выхватывать зусман нет никакого желания, но у выхватывающего одобрения не спрашивают, тут как в компьютерной программе, алгоритм уже построен: вышел-выхватил-охренел-спрятался-и стараешься больше не выходить, чтобы снова не выхватить. Страшен не столько мороз, сколько вымораживающий ветер. Вкупе с отсутствующим солнцем, февральское утро в канчаланской тундре - земная демо-версия космического саб-зиро.
«Нет ничего приятнее в чукотское февральское утро услышать глухой звук работающего дизеля», – сформулировал Пехотин свою первую заповедь чукотского водителя-дальнобойщика, после того, как выхватив зусман, грел в кабине руки о кружку с кипятком.
Пурга началась с позёмка, который часа через два перерос в хорошую пургу. Вездеход, ехавший впереди на расстоянии пяти метров от бампера «Урала» уже не было видно. Ехать в пургу бессмысленно. Встали на пурговку. Единственный плюс от начавшейся пурги – исчез зусман, но легче от этого не стало. На улице потеплело, в кабине похолодало. Костя материл бывшего хозяина «Урала» и себя, за то, что первый, по нормальному не утеплил кабину, а он, Пехотин, не обратил на этот факт особого внимания. Теплосохранность кабины нужно проверять не в мороз, а в ветер. Благо ветоши он набрал с избытком. Замуровав все щели, в голову пришла своевременная мысль про туалет. Пошарив в закромах Костя обнаружил пластиковую бутылку: «Ну, значит полная автономка», - сказал Пехотин и завалился спать.
Пурга дула сутки. Потом началось героическое нарезание нового зимника. Шли тяжело и медленно, но шли. К концу третьих суток добрались до Уэлькаля – первого посёлка после Анадыря. В Уэлькале сделали небольшую остановку. Вездеходчик отзвонился начальству доложил, что всё нормально. Пока геологи отзванивались у Кости появился попутчик.
- Афанасий, - представился мужчина, - возьмёшь до Эгвекинота?
Афанасий приехал в Уэлькаль из Эгвекинота на рыбалку, на пару дней и застрял из-за пурги. Ехать стало веселее, Афанасий оказался хорошим собеседником. Через час, чуть подотстав от вездехода, они выпили за знакомство, потом за День защитника отечества… Потом они догоняли вездеход, снова останавливались и снова находили нужные слова, чтобы чокнуться. Следующие сутки, что они ехали до Эгвекинота, пролетели быстро и весело.
продолжение следует
